[OniKu]

25.05.2013 в 19:13

Пишет  Отряд Смысла Жизни:

Название: Сладостно и почетно
Тема: Как это славно — вовремя помереть!
Автор: Отряд смысла жизни
Бета: Отряд смысла жизни
Краткое содержание: вечная история о любви на фоне моря и степи
Предупреждения: ксенофилия


Рассвет разбавил кровью льнувший к земле туман, и скалы вынырнули из этой розовой мути внезапно, будто Чиан Малик и не ездил тут десять лет назад, не помнил эту землю, как тыльную сторону своей ладони.
Он осадил Звездочку и спрыгнул: мягкие карульи лапы годились только, чтобы мять степную траву или рассекать холодные волны. Колкий щебень их поранит, твердый камень сотрет.
Аликан поравнялся с ним, но спешиваться не стал. Видно, ему нравилось смотреть на сводного брата сверху. Или поломанные, плохо сросшиеся ноги опять ныли от утренней прохлады, и он не хотел давать им нагрузку — кто его разберет? Пусть себе.
— Вроде там где-то упало... — проговорил Аликан нерешительно.
Облизнул губы.
— Ну так пойдем разберемся, — дернул плечом Чиан, и махнул рукой, подзывая остальных.
Аликан все-таки спешился и нарочно начал звенеть и трещать амулетами, пропуская Чиана и воинов, Тотугу и Лавию, вперед. Шаман, что с него взять. Знает, что Чиан не посмеет упрекнуть его в трусости, и делает, что хочет.
Чиан погладил Звездочку по морде, шепнул «Жди» и пошел вперед, ровным, размеренным шагом. Проклятая скальная земля, на которую предки заповедали не ступать людям Талиса, даже через подошвы холодила. Так и казалось — примерзнет.
Сразу захотелось вернуться: не из робости, а оттого, что навалилась глубокая обреченность, словно перед битвой, когда противников вдесятеро больше. «Судьба, — понял Чиан. — Шагну дальше — буду проклят».
Он шагнул, конечно.
Тут же вспыхнуло, так, словно огнедышащее солнце выкатилось из-за горизонта до срока и упало на землю, разметав скалы. Четверка талисцев закричала, прикрывая глаза. Кто успел — тот отвернулся.
— Предки карают! — вскрикнул Лавия. — Вождь!..
Но Чиан уже разлепил сплавившиеся веки и торопливо моргал, чувствуя, что, цел и невредим вопреки всему.
— Не думаю, что это предки, — хрипло, надтреснуто сказал Аликан. — Не похожи.
Тогда зрение вернулось и к самому Чиану, и он смог разглядеть их: три фигуры в белом посреди прохода между двумя бугристыми, уродливыми скалами.
В середине — женщина невиданной красы, такой, что заря над океаном блекла в сравнении с нею.
«То ли смерть моя, то ли богиня», — сразу же понял Чиан.

***

В кают-компании к исходу третьего часа совещания уже лом бы стоял, как говорила грубоватая катеринина бабушка-монтажник.
— Да черт возьми! — воскликнул Тим, хлопнув по столу (полетели в стороны карбоновые листы, мягко спланировали на стол, а некоторые — на ковер). — Да не поверю я, что нельзя им заплатить, и они...
— Общинно-племенной строй, — напомнила Ильза, ксенобиолог, лежа головой на скрещенных руках. — Анимизм. Цельное, незамутненное сознание.
Она так лежала уже примерно час, время от времени подавая реплики. Старик, который обычно очень строго относился к дисциплине, не делал ей выговор.
Разброд и шатание достигали опасных пределов. Даже Люк не тупил, глядя в пространство, как обычно, а достал планшет и мастерил очередной свой виртуальный сад. Аспи, что с него возьмешь. Катерину это все равно злило и даже несколько обижало. Вот бы сейчас достать плазмовик и начать его собирать-разбирать...
То-то бы все сразу стали тихими и разумными, любо-дорого глядеть!
— Итак, — хмуро проговорил Старик, и тут же воцарилась тишина (его еще уважали). — У нас два варианта. Либо мы разносим замок по... камушку. Либо мы договариваемся с карулами....
— Талисцами, — подсказала Ильза, не поднимая головы. — Карулы — это их ездовые звери и тотемные животные.
— Талисцами. Чтобы они выкупили у них запасные детали и передатчик. Либо... — он обвел кают-компанию взглядом, — мы гнием тут на орбите.
— По камушку? — брызнул слюной Тим. — Статут нарушать? И если какая-то сволочь проговорится, или вы плохо затрете данные из черного ящика, пойдем под суд? Жизни-то нашей они не угрожают. Нет уж!
— Вы не полагаетесь на освященный временем и традициями межзвездного флота принцип круговой поруки? — приподнял бровь Бес, старпом.
— Не полагаюсь, — качнул головой Тим.
— Да о чем вы! — взвился Стюарт, до этого почти постоянно молчавший. — Это аморально!
— Тшшш, — Катерина положила руку ему на плечо. — Спокойно.
Сама она была согласно с Тимом. Не могла вот за здорово живешь поверить, что двадцать человек смолчат. А Катерина — старший офицер безопасности (потому что единственный на двадцать человек), точно так же как Тим — инженер и оружейник. Отвечать в первую очередь им и капитану с Бесом. Остальные в случае чего могут вообще отделаться штрафом.
Пусть лучше дикари эти гнут спины или хоть штурмом замок берут.
Старик посмотрел на нее так, словно прочитал мысли. А что, запросто. В капитаны часто идут эмпаты, а где эмпатия — там и... Но, конечно, в точности психопрофили экипажа не знает никто, кроме Ильзы и самого Старика. А они не скажут.
— Ваши мнения я выслушал, — не хлопнул, положил ладонь на стол. — Решение принято. Начинаем переговоры с талисцами.
И точно: на переговоры капитан послал Беса, Ильзу и ее. Как самых практичных, видимо. Инструкции лично Катерина получила недвусмысленные.

***

У Чиана перед глазами белый свет смешался с черным.
Вождь должен всегда владеть собой. Но морок не спрашивал, застил белый свет.
Думать он не мешал, конечно. Чиан ни на миг не забывал, что за ним стоит его племя, и что он не должен его подвести. Но почему-то сложилось, повелось, будто попутный ветер в парус у древних: вот оно! Опять пришли люди со звезд, как в старых легендах. Теперь все сложится правильно. Они отвоюют перешеек и смогут вновь идти Путем, ничего не боясь.
Они опять построят корабли и будут ходить по морю.
Все это были правильные мысли, достойные вождя. Даже Аликан согласился (хотя, наверное, до сих пор считает, что из него был бы лучший вождь, чем из Чиана).
А от неправильных в горле начинало урчать.
Сколько же от них было шума!
Одежда шуршащая. Пряжки какие-то. Шагали они по степи, не чувствуя земли, проминали ее тяжелыми ногами. И все, казалось, проминалось под них, сияющих и прекрасных. Создания из легенд. Не боятся никого и ничего. Не для моря созданы — для суши. Где талисцам тягаться.
Она же была лучше всех.

***

Катерина всегда предпочитала кошкам собак. Может быть, поэтому аборигены ей не глянулись, хотя они больше напоминали не кошек, а выдр. Высокие, гибкие, как будто совсем без костей. Шерсти на лице и руках, правда, нет, зато все остальное тело в зарослях — можно одежду не носить.
Но носят. Причем отнюдь не символическую. И штаны (это, видно, оттого, что не слазят со своих неуклюжих горбатых зверюг — кто захочет сесть на этакую пакость голым задом?), и перевязи с оружием, и расшитые рубахи, и куртки. Женщины — сарафаны и просторные платья, цельнокроеные.
Глаза карие, чуть навыкате. Нечеловеческие, но выразительные. И мимика очень живая, на человеческую похожа. От этого кажется все время, что кривляются, будто клоуны.
Особенно пялился на нее их вождь, Чиан-как-его-там. Вообще глаз не сводил.
Звериные такие глазки, сплошные, блестят, как коричневый авантюрин. Зрение у них, кстати, бинокулярное, как у приматов.
Катерина, конечно, читала отчет об этой планете, подшитой разведывательной экспедицией к лоции лет этак сто с гаком назад. Тогда исследовательской группе планета показалась неинтересной (сплошные океаны, россыпи островов, никаких полезных ископаемых, население на уровне «топоры и луки», только совсем на юге строят города). В этом отчете не было главного: схемы анатомического строения аборигенов с болевыми точками.
Пригодилось бы.

***

Чиан отправил Лавию гонцом, поэтому в селение входили с почестями.
Объясняться было тяжело: люди со звезд говорили на талисском языке еле-еле, а между собой перекликались по-птичьи, жалобно так. Ну или Чиану казалось.
Аликан и тут отличился, подлец: вспомнил таки одну-две фразы из преданий, приветствовал гостей на их языке. Те, кажется, от удивления языки проглотили.
Еще Аликан внимательно к ним прислушивался, даже кисточки ушей шевелились. Выучит их язык, того и гляди. Полезно будет.
...Но вдруг сговорится с ними против Чиана? Или оговорит Чиана перед ними?
...То были внешние мысли, ненужные. Внутри, словно море о берег, словно звездный дождь с неба, колотилось одно: вот она. Моя богиня. Моя погибель.

***

Селение показалось убогим: скопище неуклюжих палаток («Шатров», — подсказала Ильза) на берегу круглой бухты. Только что взошедшее солнце с безжалостной яркостью высвечивало обтрепавшиеся полотнища, которые особенно жалко выглядели рядом с белоснежным песком и блистающими синими водами. На Земле вода такой синей бывает только в тропиках. Здесь же этот цвет говорил о скором замерзании — осень на дворе (Бес рискнул разуться и пройти по кромке прибоя — сказал, чуть ноги не отнялись).
Их встречало все племя: воины с топорами на спинах, женщины с детьми — те не прижимались к ногам, как человеческие, а буквально висели на домотканых платьях, тут же напомнив Катерине котят.
Разместили в круглом шатре без пола, чуть выше песчаной кромки. В центре чернел выжженный круг — под жаровню — но жаровни не было. Все освещение — дыра в куполе, через которую падает луч света. В луче танцевали пылинки.
Внутри от множества тел сразу стало тепло, пришлось даже отключить обогрев костюма.
Пахло смутно, тревожно: какими-то травами, немного похожими на земные. Те же вещества?
Переговоры шли тяжело, нудно. Языковой барьер. Переводчики, запрограммированные по аудиофайлам столетней давности, не справлялись: произношение поменялось сильно. А может быть, все-таки не то племя отследили для контакта: первые разведчики приземлялись на континенте, по ту сторону перешейка. Правда, вроде бы, такие же точно кочевники и зовут себя так же...
Одна надежда была на Ильзу с ее памятью.
К счастью, «котики» словно почувствовали, что с нею лучше разговаривать, и обращались только к Ильзе. Беса и ее не то чтобы игнорировали, но чувствовалось, что Ильзу они воспринимают, как главную.
С чего бы это?

***

Гости со звезд при входе в главный шатер повели себя невежливо — не поклонились истуканам предков у дальней стены, не взяли по горсти золы из очага, расселись, как чужие. Килич, старший из воинов, которого Чиан оставлял вместо себя за главного, вздумал было возмутиться, но Аликан вовремя заметил, одернул его.
Гости со звезд — другие. У них другие повадки.
И оружие, которое мечет огонь, а потому не стоит лишний раз их тревожить.
Зато переговоры прошли лучше не бывает.
— Никакой торговли с Твердыней, — заявил Чиан Малик. — Только смерть.
И тогда она — о, его богиня и погибель! — подалась вперед, поглядела Чиану прямо в глаза и сказала:
— Мы думать так. Мы помочь.

***

Стюарт Пэтисон, радиоинженер, с которым Катерина частенько выпивала и иногда делила постель, все ныл и ныл и никак не мог заткнуться.
— Это аморально, — жаловался он в стакан. — Лучше бы они еще раз попробовали договориться с этими... из замка.
— Ча-ола. Ты там не был, ты их не видел, — пожала Катерина плечами. Она сидела, задрав ноги на стол в рабочей каморке радиоинженера (эта отдельная каморка и была основной причиной их отношений). — Там либо палить из бластеров было, либо... В общем, не шли на контакт, суки. Мы этим ча-ола каких-то там демонов напоминаем. У них уровень повыше, вполне себе уже настоящая религия появилась. И агрессивнее они. А эти талисцы — кочевники. Ходят себе и ходят по круговому маршруту длиной лет в десять, который задают их вьючные животные, у них что-то вроде симбиоза. Им ча-ола тоже мешают, как прыщ на заднице. Они не просто свою крепость построили на месте нашего маячка. Они еще перекрыли ею проход, и требуют дань теперь. Лет десять назад у них даже заварушка какая-то вышла, кого-то там убили, кого-то покалечили... Теперь вождь талисцев жаждет реванша. Тот еще перец.
— А этим... талисцам... вы напоминаете богов, да? Приятно?
— Ну тебя, — Катерина толкнула его кулаком в плечо.
— Они же как дети! А вы их используете...
— Поверь мне, ни хрена детского в них нет, — Катерина припомнила пристальный, немигающий взгляд вождя (Чиана Малика), который во время переговоров никак не отводил глаз от ее лица. — Не мы их подстрекали к войне, они сами спят и видят, лишь бы на штурм пойти. Что же, лучше пройтись над ча-ола на флаере с инфразондами, выжечь все к чертовой бабушке?
— Хоть так, хоть так плохо... — Стюарт уставился в стакан с успокоительно-снотворным раствором. — Знаешь, я так иногда скучаю по виски, — со вздохом признался он.
— Давай я сделаю тебе массаж, — лениво предложила Катерина.
На самом деле ей хотелось отправиться в спортзал и там махать боккеном до изнеможения. Но прописанное ей Ильзой успокоительное уже начало действовать.
— Не нужно, — протянул Стюарт. — Знаешь, какой мы жалкий народ, Катерина? Безнадежно жалкий.
— А, да, — вспомнила Катерина. — Если трахаться хочешь, давай сейчас. А то завтра я вниз. Надолго. На неделю, на две, может. Их вождь потребовал, чтобы от нас были наблюдатели.
— А что не Ильза? — спросил Стюарт без энтузиазма, продолжая пялиться в бокал. — Ксенобиолог-то она.
— У них там антисанитария жуткая. Она свихнется через несколько часов. А я таблетками запасусь — и тип-топ.
— Ааа... Ну, удачи.
«Пропади оно все пропадом», — решила Катерина.
Если успокоительное не подействовало до сих пор, то уже и не подействует. Или подействует не скоро. А увеличивать дозу (третий раз за рейс!) не хотелось. Значит — спортзал.

***

Чиан Малик лучше всех понимает своего карула. С утреннего и вечернего лова он возвращается с горою рыбы.
Стреляет он так, что может с земли попасть в глаз пролетающей над морем калиу, а в поединке на топорах ему нет равных во всем племени.
У Чиана Малика два боевых топора, один с рукоятью из кости поющей рыбы, другой выменян его дедом на континенте и может разрубить подброшенную травинку. Еще у него есть три добрых лука, а стрел к ним несчитано. Пять карульих сбруй, одна украшена самоцветами, другая — драгоценными раковинами со дна залива Табул. Треножник на жаровне в его шатре — благородной бронзы. Сам шатер плетен из золотистой карульей шерсти и расшит лучшими талисскими вышивальщицами. У него три женщины, у каждой из которых есть свой карул, и пятеро сыновей, все они живы и никто не болеет. Перекидные сумки всех его домочадцев полны добром.
Но все свои таланты, все свое имущество и всю удачу он готов сложить к ногам пришелицы со звезд.
Только пришелица со звезд на него не смотрит.
Она рассматривают чужую сбрую, она расспрашивает про карулов. Она глядит на море и небо. Она щупает землю и траву под ногами. Она часами разговаривает со своим браслетом на непонятном языке.
Она движется, как воин, не как женщина, и смеется, как воин, открыто.
Кажется, что в ее коротких волосах ночевало солнце — такого они цвета. В глазах стынет предзимнее море, а кожа у нее — как будто на голую землю выпали тощие степные снега. Холодная богиня.
Третий день всего, а Чиан уже любит ее больше жизни.

***

Перед тем, как отправиться вниз, на планету, на три недели к талисцам (или сколько там им нужно, чтобы медленно и неспешно докочевать до своей Твердыни, ловя по дороге рыбу и вяля ее на зиму), Катерина заглянула к Ильзе в медотсек, забрать таблетки для обеззараживания и обновленные аудиофайлы для переводчика. Ну и еще кое за чем.
Ильза, конечно, была на месте, хотя занималась тем же, чем всегда занимается врач, когда все больные здоровы: ерундой. В данном случае она раскладывала снотворное по цвету коробочек. Коллекция местных растений, уже рассортированная, покоилась под стеклом рядом.
— Ты делала их сканирование?
— Кого их? — Ильза посмотрела на Катерину слегка расфокусированным взглядом.
— Ну их. Этих... котиков, — Катерина пошевелила пальцами в воздухе, изображая вибриссы аборигенов.
— А... — Ильза оживилась, потянула к себе планшет. — Просканировала, конечно.
— Нервные центры?
— Держи, — Ильза подцепила ногтем и легонько сняла верхнюю пленку с экрана. Полупрозрачное изображение нервной системы аборигена почти повисло в воздухе, но все-таки карбоновая пленка была для этого недостаточно тонка; Катерина вовремя подцепила лист, не дав ему спланировать на пол. — Зачем тебе?
— Меня болевые точки интересуют.
Ильза прищелкнула языком.
— Ты смотри там... не давай волю своим... подавленным тенденциям. У тебя самый высокий индекс на корабле.
— Не волнуйся, свою паранойю я контролирую.
— Про шизоидность не забывай. Перепады настроения, склонность к насилию...
— Кто бы говорил, ОКР, — поддразнила ее Катерина.
— И не смешно, — спокойно пресекла Ильза. — Сама знаешь, будь психическое здоровье нормой в наше обществе, мы бы не попали в эту экспедицию.
— А кто у нас полностью на корабле самый нормальный? — поинтересовалась Катерина. — Старик?
Неожиданно она подумала, что Чиан Малик, Аликан и прочие — совершенно психически здоровы. Безумны на свой манер, жестоки, но здоровы.
— Я не имею право раскрывать конфиденциальную информацию, — чуть улыбнулась Ильза, — но я бы поставила на то, что Старик просто хорошо умеет скрывать симптомы. Нет, Бес.
— Надо же, — удивилась Катерина. — Этот вертлявый хлыщ?
— Мне кажется, это не контролируемый инфантилизм, как сочли психологи Центра, а удачная маска. Гиперактивность в пределах нормы. Иных отклонений я лично не вижу. Я бы дала ему капитана.
Катерина фыркнула.
— Ты бы и мне дала должность начальника охраны на корабле класса А. Но ты знаешь, что с моими подростковыми показателями этого не будет.
Ильза пожала губы; Катерина знала, что она не одобряет систему накопления психологических показателей с детства. Но психопрофиль Ильзы исключал революционные настроения, поэтому бунта или даже тихого саботажа не будет.
Ильзу ценили в Межвездном флоте. Таких, как она, всегда ценят. Таких, как Катерина — меньше.
— Кстати, ты поняла, почему они со мной говорили? — сменила доктор тему. — Туземцы?
— Нет, почему?
— У меня у одной из вас длинные волосы были. И ногти тоже длинные. Посмотри, у них охотники покрывают ногти каким-то составом и убирают волосы в прически. А женщины волосы стригут.
— Они тебя приняли за мужика? — расхохоталась Катерина. — А Беса — за бабу?
— Не смешно. Будь осторожна, Кэт. Ты «звездная гостья», как они говорят, все так, но... первобытное общество. Сама видела, какое к женщинам отношение.
— Я всегда на связи, — Катерина подняла руку с браслетом. — Потом, лучше я, чем ты.
— Это точно, — вздохнула Ильза. — Брр, ну и жирная там у них еда!

***

В первый день в своем шатре Катерина проснулась еще засветло, от свистящих, щелкающих и попискивающих звуков, что издавали карулы. Выглянула наружу. Было холодно: не до того, чтобы начало щипать щеки и нос, но достаточно, чтобы теплый воздух мгновенно выдуло из шатра сквозь распахнутую полу.
Небо даже не алело, только чуть светлело на востоке. Серебряные полукольца многочисленных лун висели в небе. Стыло светили над степью и тихим, безмятежным морем звезды.
Кажется, все карулы племени, включая молодняк, собрались на пляже. Всхрапывали, беспокоились. Между ними, смеясь, прогуливались талисцы. Оглаживая зверюг по спинам, о чем-то весело переговаривались между собой. Только мужчины: женщины собрались в стороне и не подходили к карульей группе, хотя среди всех зверей Катерина разглядела и «женских», то есть со сбруей, украшенной колокольцами («мужские» карулы бродили бесшумно). Половина тех, половина этих.
Минуты две Катерина только пялилась на них, стоя у шатра. Пляж, залитый светом лун, был виден как днем.
— Они едут на утренний улов, — проговорил рядом тихий голос.
Катерина вовремя овладела собой и не вздрогнула. Обернулась.
Аликан Малик, шаман и брат вождя, стоял рядом. Забавный туземец; аналитический склад ума, хотя никто его этому не учил. Умудрился с полпинка запомнить достаточно фраз на английском, которым пользовались на корабле.
— А ты почему не с ними? — спросила Катерина. — Неужели ноги мешают?
— Не ноги, — он качнул головой очень человеческим жестом. — Ногам в воде легче, чем на суше. Но когда мне их ломали, меня еще заставляли вдыхать едкий дым листьев гелка. С тех пор вот не могу глубоко дышать.
Только Катерина хотела спросить, зачем на ночной рыбалке глубоко дышать, как вождь Чиан высоко, гортано вскрикнул, и все мужчины тут же оказались верхом на карулах. Карулы выстроились клином (женские шли без всадниц, но держали строй), и Чиан первый верхом на Звездочке понесся вперед, к полосе прибоя.
Звездочка бежала вприпрыжку, загребая лапами — точь-в-точь дорвавшийся щенок — и ворвалась в пенную воду, подняв тучу брызг. Остальные так же ворвались в воду за ними, и какое-то время никого не видно было в этих брызгах и бурлениях, пока оно вдруг не улеглось и...
Поверхность моря была такой же, лишь чуть волнистой.
— Они нырнули? — потрясенно спросила Катерина.
Аликан кивнул.
Прошло, наверное, минут пять, когда талисцы и карулы вынырнули снова — уже очень далеко от берега, куда дальше, чем, по мнению Катерины, реально было доплыть за этот срок. Головы зверей и их всадников казались отсюда маленькими точками.
— Хорошо лов идет, — одобрительно сказал Аликан.
Катерина не стала спрашивать, как он это понял.

***

Первобытное общество. Ха.
Катерина была не особенно привычной ученицей на уроках истории, но почему-то ей казалось, что в старых формациях — все равно хоть общинно-племенной, хоть крестьянской — периоды лихорадочной деятельности, вроде сенокоса или там похода на охоту, перемежались с длинными отрезками бездеятельной скуки. Когда все попросту лежат на солнышке и ничего не делают, вместо того, чтобы изобретать более эффективные методы ведения хозяйства.
Талисцы об этом, кажется, ничего не знали.
После утреннего клева всем племенем, еще до рассвета, чистили карулов, потрошили рыбу.
На рассвете женщины и дети брали сети и шли вдоль кромки прибоя, собирая мальков и водоросли, а мужчины шли за водой и прикатывали ее в бочонках от устья родника. Когда солнце вставало, раскладывали водоросли сушиться. Потом часть садилась чинить сети, а часть уходила в степь. Возвращалась с охапками влажноватых трав. Садились завтракать: воины — все вместе, женщины — у своих шатров.
Катерину не звали ни к тем, ни к тем, но к ней подошла полная немолодая талиска, поклонилась и поднесла печеную рыбу на водорослевом листе.
— Меня зовут Бана, гостья со звезд. Я старшая младшая жена Чиана Малика. Если что-то нужно — спросите меня.
— Что значит «старшая младшая жена»? — поинтересовалась Катерина.
— Старшая жена будет та, чьего наследника он выберет. Пока не выбрал. А я была когда-то младшей женой его отца, потом — второй у него. Теперь вот старшая.
Потом, после завтрака, воины чистили и чинили свое снаряжение. Жарили еще рыбу. Внутренности ее, выброшенные в мусорную кучу на окраине стоянки, отвратительно воняли, и вокруг них вопили отвратительно и дрались за каждый кусок желтые калиу, местные чайки.
Около полудня племя обедало; потом воины собирались опять и уезжали в степь на карулах, оставив в племени человек пять, а женщины вытаскивали из шатров свой скарб и начинали его приводить в порядок на свежем воздухе — перетряхивать, проветривать, вычищать. Дети бегали вокруг и вопили.
Воины возвращались через несколько часов.
— Где вы были? — спросила Катерина Чиана Малика.
— Искали ветер, — оскалился Чиан. — Тренировались. Делали круг.
— Завтра возьми меня с собой, — сказала Катерина.
— Ты не умеешь ездить на каруле, гостья со звезд. Когда научишься, возьму.
Кроме утреннего лова был еще вечерний, на закате. Ели перед ним, еще засветло. После лова — засыпали.
Катерина думала о своих собственных рабочих часах (четыре-пять каждый день, да и то потому, что она всегда умела находить себе, что делать, а чаще гоняла профилактические проверки оружейной части), и поражалась.

***

На второй день Катерина проснулась позже, уже засветло. К ней в шатер заглянула Бана.
— Выходи, гостья со звезд, — сказала она. — Нужно собрать шатер. Отъезжаем.
Шатры были собраны быстро: лихорадочная, но упорядоченная деятельность началась, едва стало светать, а к восходу солнца карулы, еще влажные после утреннего лова рыбы, оказались нагружены и длинной неровной цепью затрусили вдоль берега.
Катерине тоже привели карула, со сбруей без колокольцев. Привел Аликан Малик.
— Вождь посылает, — сказал он. — Его зовут Метель.
Зверюга моргала, переминаясь с лапы на лапу. Поглядывала то на горизонт, то на других топчущихся карулов, то на море. На Катерину только не смотрела.
Да уж, не арабский скакун. Грязно-коричневая шерсть (точь-в-точь детская неожиданность цветом), длинные тюленьи брыли, неуклюже поднятый кверху зад... Одна красота — глаза. Большие, чуть раскосые, влажные, кроткие... Выразительные. Сейчас они выражали, что жеребец в гробу Катерину видал.
Ладно. В космическом корпусе их учили верховой езде, и не только на лошадях. Не сплохует.
Она ухватилась за клок шерсти на карульем загривке, как показывали, и взгромоздилась в седло. Ну... не так ловко, конечно, как Чиан и прочие, но хоть с первой попытки. И седло оказалось удобнее лошадиного, почти как в кресле сидишь.
— А вы всегда так? — спросила Катерина у Аликана. — У мужчин — карулы-самки, у женщин — самцы?
— Всегда, — кивнул Аликан.
— Отчего так?
— У карулов самки верховодят. Вождь должен сидеть на главном скакуне стаи.

***

Кромка океана тянулась и тянулась по правую руку, унылые, серо-зеленые степные равнины — по левую. Ветер дул сначала к морю, потом с моря.
Седло скоро перестало казаться удобным, но Катерина довольно сносно наловчилась менять позу, вытягивая вдоль тела карула то одну ногу, то другую. Метель шагал неутомимо, влажно дышал, вздыхал, но не пытался отстать.
Хуже было другое: караван не останавливался, даже чтобы племя справило нужду. Органы удаления отходов у талисцев похожи на человеческие: мужчины делали это верхом, женщины — спешивались и прямо на бегу...
Катерина так не могла и упрямо решила терпеть.
Дотерпела до привала (ужасные три часа!) и решила — пусть сдохнет, а пить за обедом не будет.

***

«Не очень-то они хотят воевать», — понял Чиан Малик.
Вчера вечером Аликан пришел в его шатер и сказал ровно это. Сказал, что он делает ошибку. Что нельзя идти на Твердыню войной, когда молодые воины племени не нюхали человеческой крови, кроме как на тренировках, а старые помнят поражение, нанесенное их отцу.
Звездные гости или не звездные гости — нельзя.
Тогда Чиан ему не поверил, а сегодня видел это сам, чувствовал. По тому, как воины сидят в карульих седлах. По тому, как сильно бахвалятся мальчишки, которым только следующим летом подбирать боевой топор и входить в круг на посвящение. По тому, какая тоска застыла в глазах у пожилых.
Нельзя в таком настроении воевать.
Он всю дорогу косился на звездную гостью. Она ехала с каменным, сосредоточенным лицом, не смотрела ни вперед, ни по сторонам. Наверное, тоже думала, что им не взять Твердыню таким воинством. А ведь Чиан заставил звездных гостей прислать ее, чтобы она увидела его силу!
— Обеда сегодня для нас не будет, — сказал он на привале.
И собрал круг.

***

Во время обеда, когда Бана поднесла Чиану рыбную похлебку (первому), он отодвинул ее рукой, да так резко, что часть пролилась на землю. Крикнул воинам что-то отрывистое. Они поддержали, похватали свои боевые топоры, висевшие до того на карульих седлах, и пошли в сторону от лагеря, где женщины устроили круг костров.
— Что это они? — спросила Катерина Бану.
Бана не выказывала чрезмерного благоговения, не прятала пугливо глаза, как другие женщины племени. До сих пор Катерина перебросилась с ней только парой слов, но талиска, как будто, казалась неглупой.
— Тренироваться идут. Вождь Чиан хочет напомнить нашим воинам, что они самые смелые и ловкие. И покрасоваться заодно.
— Перед женщинами?
— Перед тобой, гостья со звезд.
Катерина фыркнула. Отказалась от похлебки Баны и, кусая на ходу вытащенный из кармана злаковый батончик с медом, пошла к тому месту, где воины махали руками и выкрикивали что-то, с каждой секундой все более непонятное.
«Нормальная мужская забава, — решила она. — Укрепляют эмоциональные узы».
Выглядело это как что-то среднее между спаррингом и разминкой бойцов капоэйры: собравшись в круг, воины хлопали в ладоши и тянули что-то песенное, со словами на тему больших топоров (если, конечно, переводчик в ухе Катерины справлялся правильно). Кто-то один выходил в центр, хвастал, какой он сильный, потом другой бросал, что он сильнее, выходил тоже, бойцы, сцепившись, неуклюже топтались какое-то время по траве, потом расходились. Катерине непонятно было, как они определяют, кто победил, но как-то, видимо, определяли, потому что победитель оставался в круге. Почти как детская игра.
Вот в круг выступил Чиан Малик, прошелся по периметру, оголив покрытую мехом грудь. Увидел Катерину, сверкнул глазами. Уголки широкого рта поднялись выше, делая морду задорной и удивительно обаятельной.
— Гостья со звезд! — взревел он. — Катилина! Хочешь посмотреть, как я их вышибу?
И тут Катерину словно бес под локоть толкнул. Она шагнула ближе к кругу (воины-талисцы после секундной заминки расступились перед ней) и вошла внутрь.
— Отчего ж, — сказала она. — Я, пожалуй, и поучаствую.

***

Пришла.
Жесткая, светлая, точно костяная фигура. Морские глаза горят. Солнечные волосы уже припорошены пылью и солью, точно шерсть женщин Талиса. Еще пока немного, совсем чуть-чуть, но Чиану кажется, что скоро, скоро — и сильнее заходится сердце. Он слышит, что его голос срывается от восторга, и думает: неужели не заметят? Да нет, все видят, как я свет белый вижу через нее, а она...
А она выходит в круг и говорит, что побьет его.
И делает так.

***

Катерина не знала, что на нее нашло. Не стоило, конечно, бросать вызов здешнему вождю, да еще показывать запрещенные приемчики. Но черт возьми, как же ей осточертела эта степь и неотвязный запах рыбы! Двух дней не прошло, а уже осточертела.
Если не спустить пар (и не спускать его время от времени), она тут три недели не выдержит, Катерина знала. Не с ее психопрофилем и подростковыми показателями. А значит, это не авантюра, а вполне разумный поступок.
Сперва они кружили по уже слегка вытоптанной траве, присматриваясь друг к другу. Катерина, прежде чем войти в круг, отключила обогрев на комбинезоне, и под тонкую ткань быстро полезли ледяные пальцы злой здешней осени. Ну и ладно. Сейчас согреется.
А потом Чиан, хищно прищурившись (не собирался он уступать гостье со звезд, конечно же!) кинулся вперед стремительным, мощным рывком. Катерина очень на этот прием рассчитывала, насмотревшись предыдущих драк. После такого рывка талисцы обычно падали вдвоем на траву и катились по ней, рыча и толкая друг друга. Напоминало драку выдр в зоопарке или кошачью возню.
Она понимала, что дойди до этого, у нее ни малейших шансов не будет: Чиан Малик выше, гибче, быстрее, и масса тела у него больше. Поэтому она решила не давать шанса: просто чуть уклонилась с траектории нападения и ударила основанием ладони по нервному узлу на плече.
Ну если только сил не хватило... Нет, хватило!
Чиан замер, удивленный: левая рука, длиннее и гибче человеческой, с плохо редуцированными перепонками между пальцами, повисла вдоль тела.
Что-то странное, тревожное появилось на лице, в глазах. Он метнулся опять, но на сей раз как-то не так, скособочено, неуклюже — не ожидал. И Катерине удалось поймать вождя на довольно-таки обычный айкидошный прием, а потом аккуратно положить его на землю.
Круг воинов загудел вокруг нее, и тут она впервые слегка испугалась — кто знает, что за святотатство совершила?
Или — еще хуже! — что если они тут так вождя выбирали, и это значит, что теперь она должна быть вождем?!
Но вдруг Чиан Малик показал зубы и совершенно по-человечески засмеялся. Тогда Катерина поняла, что воины гудели с одобрением.
— Катилина! — воскликнул он. — Приветствуйте воина Катилину!
Катерина вдруг поняла, с каким чувством Чиан Малик смотрел на нее все это время — с обожанием.
Голову вдруг повело, и она глупо улыбнулась в ответ.

***

У нее нет клыков, но она улыбается, как хищник. Что может быть прекраснее? Она может дышать льдом и пламенем, Чиан Малик в этом уверен.

***
Карулы шли по краю песчаных дюн, по плоской равнине под плоским небом. Пейзаж не менялся часами. И это было бы тоскливо, думала Катерина, это обязано быть тоскливо, так почему в ней нет тоски?

***

К вечеру дошли до укромной бухты, вход в которую был защищен естественной скальной аркой. «Здесь будем стоять три дня, — сказал Чиан Малик. А потом добавил: — Складывайте огненный круг!»
И дети и воины, радостно заорали, как обычно кричат в баре, когда кто-то проставляется бесплатной выпивкой. Начали с бешеной скоростью отвязывать у карулов из-под хвостов мешки с навозом, натащили откуда-то сушеных водорослей и сделали круг, куда шире дневного.
Катерине забавно было смотреть на всю эту суету, слегка комичную, как в старых черно-белых фильмах. Впрочем, веселье скоро кончилось: на краю племени, на траве, сделали круг, но не такой, как днем, в несколько раз больше. Поставили по периметру шесты с обвитыми водорослями петлями на конце, и водоросли эти подожгли. Они занялись тускло, чадно, но Катерина сразу поняла: гореть будут долго.
Выкатили барабан — примитивный, но знакомый, неотличимый от земного. Откуда-то выползла старуха (или старик?) с длинными седыми волосами, украшенными бубенцами. Эту ходячую древность почтительно вел под ручку Аликан Малик: та еще парочка, один хромает, другой еле тащится.
Старику дали этот тамтам (или тамбурин? как он там называется?), и тот неожиданно низко и яростно загудел под тонкими старческими пальцами. Женщины, дети и подростки обступили круг воинов более широкой, неровной петлей, и Катерина тоже стояла среди них (вокруг нее почтительно оставили пустое пространство).
Но тут к ней шагнул Чиан Малик и протянул свою когтистую лапу.
— Пойдем, воин Катилина, — сказал он. — Пойдем к нам?
— Что это? — нахмурилась Катерина, не спеша брать его ладонь.
— Это Огненный круг. Будем посвящать тебя в наши воины.
— Я не ваш воин, — покачала Катерина головой. — Я улечу обратно.
— Пока ты с нами — ты наша, — возразил Чиан Малик. — Прошлое уже ушло, будущее еще не случилось.
Катерина хмыкнула. Этот подход ей, определенно, нравился больше, чем накопление показателей с годовалого возраста.

***

Чиан набрал в лучшую свою узорную чашу, выменянную у островного народа на шкуру морского зверя-ликана, горько-сладкой настойки бала, которую сделали его младшие жены, и поднес ее гостье со звезд.
В темной пенной жидкости отражались бледные серпики луны на светлом еще вечернем небе. Дымили малые огненные кольца по периметру большого, и лицо его будущей супруги (о, он верил в это!) быстро становилось грязным, но глаза, удивительные ее цветные глаза, горели ярко.
— Что я должна буду делать? — шепнула она ему.
— То же самое, что у утром, — ответил Чиан. — Только теперь ты выходишь в круг первая и сама вызываешь одного из нас. От того, кого ты выберешь и как победишь его, будет зависеть твоя роль среди нас.
— А если я выберу тебя — то буду вождем?
Она улыбается своей узкой холодной улыбкой, похожей то ли на серп месяца, то ли на лезвие боевого топорика.
— Нет, — отвечает Чиан. — Это не так делается. Раньше было так, не теперь. Теперь вождя на огненном кругу не вызывают.
— Хорошо, — кивает Катилина.
И опрокидывает чашу.

***

Напиток горчит и мгновенно ударяет в голову, оставляя во рту удивительно сладкое послевкусие. На борту корабля спиртное запрещено; коктейль химикатов, которые щедро прописывает Ильза всем желающим для успокоения нервов, действует похоже, но где в нем щемящая терпкость? Где безумие?
У Катерины на секунду плывет в глазах, но тотчас же мир вокруг принимает иное качество, смещается, сдвигается. Бледное вечернее небо вспыхивает серебром. Сероватая степная трава светится изнутри зеленым огнем. Море... море говорит.
Говорит оно одно слово — свобода, — и барабан вторит ему.
«Свобода и смерть», — думает Катерина с веселой обреченностью, рассматривая оружие на поясах воинов. Сама она безоружна.
Она не думает, что кто-то на самом деле станет ее убивать — им это невыгодно. Но ей нравится играть с этой мыслью.
Яростно пылают глаза Чиана Малика.
Катерина выходит на середину круга и медленно обводит взглядом воинов Талиса. В висках стучит весельем и яростью, и хочется выбрать самого сильного, самого мощного. Хочется помериться со стихией.
Как давным-давно, в детстве, когда она училась серфингу.
Волны все время стаскивали ее с доски и утягивали в глубину, но сами попытки были чистым наслаждением.
А здешнее море для серфинга не годится, тут нет крупного спутника — и волн серьезных нет.
Катерина указывает на воина, что почти на голову выше остальных и куда шире в плечах. Его зовут Тотуга, вдруг вспоминает она. Запомнилось, потому что похоже на «Тортуга» (тот еще пират!) или «Топтыгин» (тот еще медведь!). Итак, выходи, пират-медведь, будем биться.
— Я ж тебя задавлю, — хмурится воин и неуверенно оглядывается на Чиана.
— А попробуй, — щерится Катерина.
Чиан кивает.
И битва начинается.

***

«Они — сказочные звери», — думает вождь Чиан Малик, глядя, как Тотуга и Катилина кружатся друг вокруг друга под рокот барабанов.
«Они — сказочные люди», — думает он, когда Тотуга, неожиданно ловко для своего роста и размера, кидается под ноги небесной гостье, а она перекатывается по его спине, уходя от удара, и оказывается сзади.
Ходят по земле, подминая ее своей тяжестью. Глядят на людей, пронзая их насквозь. Говорят загадками, дышат холодом и солнцем. Такие они.
Катилина повергла Тотугу незнакомым Чиану Малику приемом; Тотуга лежит на земле и тяжко дышит, выворотив язык на бок.
Чиан лучше всех в племени Талиса на топорах, но без оружия даже он Тотугу обойти не может.
Чиан горит так, будто это его победа.

***

После Катерине вручили топор (тяжелый, зараза! это вам не сверхлегкие сплавы), и воины устроили танцы. Сначала кружились, подскакивали, приникали к земле, разводили руками. Катерина словно услышала в голове голос Ильзы: «Имитируют рыбную ловлю». Отмахнулась: уж кого-кого, а Ильзу ей слушать не хотелось.
Ей подносили напитки: прежнюю, горько-сладкую настойку, только теперь уже с мятным привкусом. Нечто винно-красное и по вкусу тоже напоминающее ягодное вино; потом еще что-то вроде кумыса. Катерина украдкой сожрала несколько таблеток из портативной аптечки и решила, что может себе это позволить.
Мышцы ныли, на бедрах, она знала, будут синяки (не говоря уже об отбитой за день в седле заднице!), но ей давно не было так хорошо. Может быть, с ранней юности.
Рыба, жареная на углях, тоже оказалась вкусной. И рыбная похлебка неплоха. А икра, которую подносили в горшках, и которую можно было черпать, сколько влезет, была лучше осетровой. Страшно подумать, что Катерина могла тут пару недель прожить и не воспользоваться возможностью...
Потом вдруг Катерина обнаружила, что учит всех кадрили, и талисцы даже неплохо танцуют, только никак не могут понять, что в парах должны стоять мужчины и женщины вместе и все допытываются у нее, мужской это или женский танец. Но это, может, ей потом неверно вспоминалось.
К исходу вечера, когда уже начало темнеть, Катерина как-то оказалась на почетном возвышении бок о бок с Чианом Маликом. Им поднесли вновь по чаше горько-сладкого напитка, а в круг уже догоревших колец (там теперь развели один костер, в середине) вышел незнакомый Катерине молодой воин и запел.
Ритм у песни был непривычный, но красивый. Переводчик не успевал за рифмованным текстом, а на слух язык талисцев напоминал испанский, только без буквы «р».
— О чем он поет? — спросила она вождя.
— Аликан говорит, все песни об одном и том же, — пожал плечами Чиан. — О любви. О битвах. О любви к битвам.
— Я неплохо знаю три наших языка, — подумав, сказала Катерина. — На одном из них любовь рифмуется со словом «достаточно». На другом — со словом «кровь». На третьем — со словом «всегда». Какая рифма есть для любви в твоем языке?
— Опасность, — засмеялся Чиан Малик, обнажив белоснежные клыки.

***

Наверное, неудивительно, что после такого вступления Катерина оказалась с Чианом в одном шатре.
Где-то в глубине души звенели звоночки, веля немедленно прекратить, но прекращать не хотелось.
Где нервные центры и болевые зоны — там и эротические. А приятно-то до чего! Как кошку гладишь. Мех у талисцев пушистый, пахнет солью и немного пылью, в него здорово зарываться пальцами. Лучше, чем в детстве.
Язык у Чиана оказался слегка шершавый и длиннее человеческого — тоже не без преимуществ. А все остальное — чуть меньше, чем в среднем у человеческих мужчин, но спасибо, без наростов, как она слегка опасалась. Зато, кажется, с косточкой внутри. Катерину, в общем, все устроило.
Сначала было неловко, в конце — здорово. Катерина, кажется, так хорошо и экзотично не проводила время с самого института.

***

Снаружи догорал костер и бормотали чьи-то пьяные голоса. Пахло дымом. Катерине лежалось хорошо в кольце рук Чиана Малика, после долгого сложного дня в голове была только звездная дымка, тишина и покой. Впервые после аварии корабля. Впервые с начала этого космического похода. Впервые за много лет, пожалуй...
— Ты такая гладкая, — сказал он, нюхая ее шею. — Твердая. Как камень или лед.
— Это хорошо? — спросила Катерина.
Адреналин еще не ушел до конца. Спать не хотелось.
— Хорошо, — ответил Чиан. — Наши женщины мягкие, податливые. Укусишь за загривок — и все. А ты вывернулась и укусила меня, — он, кажется, вибрировал от смеха, и то было приятно. — Необыкновенно, Катилина.
— Твои люди не будут ко мне по-другому относиться? — спросила Катерина. — Что я не твоя жена.
— Только скажи — и будешь. Будешь старшей женой.
— Нет. Отвечай на вопрос.
Она уже знала, что талисцы уважают супружескую верность и девичью честь.
— Ты показала, что ты одна из воинов. Тебя приняли в круг. Что происходит между воинами в их шатрах — никого не касается.
— Что ты имеешь в виду?
— Килич и Таак живут в одном шатре, делят все на двоих, включая жен. Как побратимы в древних легендах. Но сейчас уже никто не живет так... и они делят не только кровь.
— Ого! Но все-таки они оба мужчины. Разве вы не считаете, что мужчины — лучше женщин?
— Мужчины лучше женщин. Но иногда душа рождается в теле по ошибке. Мать Лавии звали Кан-Икташ, она была воительницей из племени вулу. Пришла к нам по ледяной пустыне. Ее приняли в круг. Она стала женой Кана, но плавала с нами за рыбой и добывала иной раз больше всех. Только месяц не ходила, перед тем, как родить Лавию, да потом еще два, пока кормила. Ее раненый карул затянул под лед вместе с Каном. Если ты родишь мне ребенка, как она родила Лавию, ты будешь не только воином, но и моей старшей женой. Он, этот ребенок, будет без шерсти, как ты?
— Не будет ребенка, — Катерина сама удивилась, что испытала мимолетное сожаление при этой мысли. — Мы слишком разные. Карулы же никогда не рожают жеребят от поющих рыб?
Чиан вновь потерся носом об нее.
— Я покажу тебе поющих рыб. Спи.

***

Чиан Малик выбрался из шатра перед рассветом. Не спалось.
Катилина все-таки заснула. Она спала как каменная, не то что люди: у нее и дыхание становилось почти неслышным, и вытягивалась она, расслаблялась, как покойник. Чиан хотел свернуться вокруг нее, как они когда-то спали в детстве (Аликан так вокруг него сворачивался, когда был больше), но не получилось. Не похожее тело. Совсем чужое.
Над землей было холодно, холоднее обычного, и звезды мерцали особенно победительно. Кулиина, звезда влюбленных, подмигнула ему розовато. Серебряный Охотник равнодушно целил куда-то за горизонт.
Хорошо.
Но никогда не бывает так, чтобы все черные мысли сбежали. Аликан Малик, сводный брат и наказание предков, вечный укор на совести Чиана, сидел, нахохлившись у потухшего костра, перебирал в ладонях горсть амулетов. От амулетов слышался мерный треск и шебуршание.
— Что сидишь? — Чиан подошел к брату. — Спать бы шел.
Показалось — почему-то показалось — что можно поговорить нормально, без груза вины, повисшего между ними.
Аликан поднял глаза снизу вверх. Глаза у него были совершенно отцовские, и это Чиана почти напугало. Настроение испортилось.
— Ты хороший вождь, Чиан. Ты войдешь в легенды.
— О чем ты?
— Гости со звезд могут многое, — сказал Аликан, помолчав. — Песни говорят: они ходят по небу и по морю. Они помогут нам построить корабли, как у предков, и мы опять станем сильным и могучим племенем. Займем Перешеек и острова, построим свои Твердыни. Не одну, много.
— Мы захватим эту твердыню, — бросил Чиан. — А потом... да, может, если она увидит нашу доблесть, она даст нам корабли и останется с нами.
— Нельзя воевать Твердыню, — Аликан говорил так устало, будто не пил вместе со всему огненное вино.
— У них пять десятков людей. У нас — двадцать.
— Двадцать десятков, из них больше половины — женщины и дети! А они будут отсиживаться за частоколом крепости, как десять лет назад, и мы так же потерпим поражение, как отец, и положим лучших воинов!
Чиан думал, что разозлится. Что нашипит на брата, бросит ему с высока, что если он трусит, то и не нужно лезть под ноги к тем, кто сражается. Но, видно, Аликан знал, когда выбирать время: отголоски недавнего счастья все еще бродили в крови.
— Что, по-твоему, нужно сделать? — спросил Чиан. — Мы обещали звездным гостям, что возьмем крепость штурмом.
— Они хотели торговать с ними. Прими их предложение. Выкупи у ча-ола то, что им нужно, и пусть звездные гости помогут нам заплатить дань. Пройдем мимо Твердыни миром, а потом, за следующие десять лет, пока карулы будут странствовать по континенту и вернутся в бухту Аллол для брачного сезона, мы научимся опять строить легкие корабли, и поплывем на острова, и никакая Твердыня нам не нужна будет! А там женщины родят больше детей, будет теплее, больше выживут. Будет больше воинов. И если захочешь, захватим Твердыню тогда, когда у нас будет не столько же матерых бойцов, сколько у них, а в два, в три раза против нынешнего!
Чиан помедлил. Что-то сжалось у него в горле. Аликан говорил страстно, убедительно. Видно было, что эти мысли пришли к нему не вчера. Впервые Чиан подумал, что, может быть, брат не так уж затаил злобу за то, что вождем сделали Чиана в обход старшего, хотя Аликана запытали ради племени. Может быть, он помогает и советует искренне?..
— Когда у нас будет вдвое воинов против нынешнего, — проговорил Чиан, — я уже не буду вождем Талиса.
— Отчего? — нахмурился Аликан.
— Оттого, что другие воины свергнут меня раньше, — рубанул Чиан ладонью одной руки по ладони другой. — Теперь, когда я сказал, они трусости не потерпят.
— Прошлое уже ушло, будущее еще не настало, Чиан! Так говорят предания! Подумай о настоящем, Чиан!
— Ты не воин, Аликан, ты не поймешь.
— Да, — Аликан опустил глаза. — Я всего лишь шаман.
Чиан коротко рыкнул, развернулся и пошел прочь. Море разыгралось к ночи, даже не поплаваешь.
Он свистом подозвал Звездочку, вскочил на нее. Та понимала — ткнулась мордой в лицо.
И до рассвета они бродили вдвоем по замерзающей степи.

***

Катерина проспала весь следующий день. К счастью, в этой бухте талисцы задерживались на три дня, так что никто не требовал от нее вновь громоздиться на седло и куда-то там ехать. Слава богу.
Она выползла на свет божий только к обеду, немного опасаясь, что Чиан либо соврал ей, либо не понял вопроса. Но нет, все обращались с нею еще более уважительно, чем прежде.
Остальные воины тоже показались из шатров поздно, но ближе к вечеру Чиан вновь собрал их и устроил что-то вроде общей тренировки. Катерина тоже в ней участвовала, и, черт возьми, ей это понравилось. Она поймала себя на том, что учит Тотугу кое-каким броскам и заставила себя прекратить. Отошла в сторону.
— В чем дело? — спросил Чиан.
— Устала, — соврала Катерина. — Мы, звездные гости, деремся сильно, но устаем быстро.
Ее оставили в покое. И тут подошел, можно даже сказать, неслышно подкрался Аликан Малик.
— Вы, звездные гости, выносливее наших, — проговорил он задумчиво. — И настойки на вас действуют хуже, слабее. Я заметил вчера.
Катерина не стала врать дальше. Аликан нравился ей, в чем-то даже больше Чиана: слабость к умным мужчинам. Чиан зато смотрел на нее собачьим взглядом, и это было приятно — на нее с подросткового возраста так никто не смотрел.
Она закатала рукав и показала браслет.
— Смотри, он не снимается, — она врала: браслет можно было снять, и довольно легко, но назад — не оденешь без специального оборудования. Такие штуки снимали только для медицинских процедур... или с трупа. — Это... такой волшебный амулет. Он записывает все, что я вижу и говорю. И отправляет раз в сутки на наш... остальным звездным гостям. Никто это не смотрит, кроме меня. Ни у кого нет... нужных заклинаний. Но если вдруг будут какие-то сомнения... если кто-то меня заподозрит в чем-то... то эти живые картинки вскроют. И все увидят.
— Тебе не поверят на слово? — Аликан нахмурился. — У тебя нет чести? Что ты натворила?
— У нас никому не верят на слово, — хмыкнула Катерина. — Разве у вас не бывает, что идут против чести? Наш обычай мудр. Даже если кто-то нарушит слово, другие не пострадают.
— Но почему от этого ты не хочешь учиться с нашими воинами?
— Я не хочу учить ваших воинов, — покачала Катерина головой. — Это у нас запрещено.
— Вы что же, собираетесь с нами воевать?
— Нет, просто есть такие законы... — Катерина не знала, как объяснить про невмешательство в развитие низших рас и про печальный опыт американских индейцев, поэтому она просто сказала: — Законы предков. Мы их чтим.
— Вы не чтите честь, но чтите законы?
Аликан не насмешничал — он пытался понять. Катерина с грустью, но и с некоторым раздражением подумала, что тяжело, наверное, быть мыслящим человеком, да еще и инвалидом, в племени охотников и рыболовов. Между тем, всего один сеанс в медотсеке корабля вылечил бы ноги Аликана...
Дальше думать эту мысль не хотелось, потому что Катерина сразу начинала чувствовать себя подло.
— Мы чтим разум, — вдруг она нашла нужные слова. — И удобства. Мы хотим, чтобы всем было удобно. Поэтому мы стараемся... поменьше мешать друг другу.
У Аликана загорелись глаза.
— Хотел бы я посмотреть на ваш мир...
— Да, мне тоже интересно, что бы ты про него сказал, — кивнула Катерина.

***

Наверное, в тот день Катерина подумала: а каково было бы остаться здесь? С талисцами? Навсегда?
Это была ленивая, даже смешная мысль. От нее было легко отмахнуться. О чем вы говорите? Остаться на варварской планетке, питаться прокопченной селедкой, спать на земле и трястись в седлах круглый год? Потерять зубы и умереть в шестьдесят лет? (Учитывая, что Катерине уже сорок...) Спасибо!
Но все-таки.
Тем вечером Чиан прислал Бану в ее шатер. Женщина несла плошку с густой желтоватой мазью, сильно воняющей рыбой и еще чем-то.
— Чиан Малик присылает вам, — сказала она. — Говорит, хочет показать вам поющих рыб.
— Ого, — фыркнула Катерина. — И как же я должна это употребить, чтобы они мне привиделись?
— Разденьтесь догола и намажьтесь, — посоветовала Бана. — Это хорошая мазь. Ей мажутся дети, которые еще не обросли шерстью, чтобы плавать в океане весной и осенью, когда он холодный.
Катерина не стала говорить, что у нее костюм с теплоизоляцией: на пребывание в воде он все равно не был рассчитан, не скафандр. Хмыкнув, она зачерпнула немного мази, растерла в пальцах. На ощупь субстанция была совершенно нейтральной: температура среды, гелевая плотность...
По уму, конечно, требовалось бы загнать образцы в анализатор (Катерине дали с собой один, но обращалась она с ним еле-еле) и отправить данные на корабль, чтобы Ильза сказала ей, можно ли эту штуку использовать, но...
Наверное, в Катерине еще бродили остатки вчерашней настойки. Она кивнула Бане.
— Передай вождю, что я буду готова. На закате?
— Нет, после лова, — покачала Бана головой. — Поющие рыбы не ходят с косяками.

***

Черная вода расступалась у ног его Катилины, когда она сидела верхом на Звездочке. Чиан плыл рядом. Луны уже зашли, и звезды ярко сияли на небе. Холодный ветер летел с востока, от зари. Теплое течение свернуло ближе к берегу, оно приведет поющих рыб.
Катилина не сняла своей серой тканой одежды, сплошь закрывающей тело, но и лицо, и руки, и под одеждой намазалась его мазью, и это было хорошо. Так Катилина была его, принадлежала людям Талиса.
Осталась бы она по доброй воле.
Чиан не станет ее удерживать, не сможет. Он взял бы любую женщину силой, но не воина, не гостью со звезд.
Но если бы она сама...
Они добрались до черных скал у самого выхода из бухты. Выбрались на них, и Чиан обвился вокруг своей богини, согревая ее.
Лучше всего слушать поющих рыб не тут: неделю назад они проходили Мыс Ветров, там рыбы, бывает, поют от заката и до рассвета. Однако неделю назад еще не было рядом Катилины.
Им повезло: поющие рыбы подплыли близко, и пели для них долго, Чиан даже сам почти успел замерзнуть на воздухе. Только животу его и груди, там, где он касался Катилины, было тепло.
Он чувствовал себя юным, он верил, что они завоюют Твердыню.
— Я люблю тебя, — сказал он Катилине.
Она вздрогнула, повернулась к нему, удивленная.
— У нас так не говорят. Только дети.
— А как говорят у вас?..
— Я хорошо отношу... — она запнулась и вновь показала зубы, но Чиан видел уже, что улыбка эта шире предыдущих. — Мне нравится, что ты любишь меня, Чиан.


***
Рыбы пели страшновато: тоскливо, выли, точно волки. Местные дельфины какие-то.
Но кататься на плывущем каруле оказалось забавнее, чем на водных лыжах, а звездное небо опрокидывалось над морем так красиво, что Катилина почти вспомнила, почему она решила лететь в космос. Много-много-много лет назад, еще в школе.
Увидев красоты других планет, она забудет об этой... как там она называлась в лоции? Вирджиния?
Талисцы никак не называют свою планету. Они даже пока не понимают, что на планете живут. Может, к югу, у тех, кто строят города, есть свои названия.
Катерине было странно, тревожно и немного неловко, что Чиан любит ее. Как будто она его обманывает. Хотя она честно говорит, что вернется со своими.
А она вернется со своими. У нее передатчик, который может подать сигнал SOS за доли секунды. Все талисцы скопом не смогут ее удержать. Даже если навалятся во сне и отрежут руки. Все равно ее найдут биосканированием, а руки потом отрастят новые... правда, на Земле.
Чиан Малик любит ее. Другие воины ее, кажутся, уважают.
Может быть, остаться здесь бы не так плохо... Или, скажем, остаться не на совсем, а договориться, чтобы ее забрали через пару лет... Независимое научное исследование, самобытная культура... Правда, у Катерины контракт до конца полета, да и сама она не научница, но Ильза бы, небось, пробила, Ильза умная, и у нее какой-то свой профессор есть, для которого она материал думала собирать у Сигмы Скорпиона, куда они летели, да не долетели.
За пару лет Чиан Малик, может, сообразит, что не с той связался, и чувство его угаснет. Любовь ведь короткоживуща и преходяща...
А еще все это племя может вымереть в одночасье. Тут всего человек двести. Мало-мальски приличная болезнь, или долгий голод, или суровая зима...
В обществе людей все устроено так, что если человек остался совсем один, то он не пропадет. У каждого есть гарантии. Само общество зыбко и аморфно, человек зависим от него полностью. Но в рамках общества...
Ты можешь потерять семью, работу и здоровье, и все-таки тебе не дадут умереть на улице. Если сам не захочешь. То есть в стране Катерины не дадут, но на Земле есть еще уголки, где... А здесь не нужно прилагать усилий к тому, чтобы сдохнуть в чистом поле.
И при этом люди открываются друг к другу и доверяют друг другу, потому что у них нет другого выбора. И держатся друг за друга.
А они даже в команде космического корабля не могут по-настоящему... В этой чертовой консервной банке, заброшенной за тысячи парсеков...
На этом сонные мысли кончились, и Катерина заснула.

***

Недели две после того Катерина привыкала к быту талисцев.
Она ела их еду, купалась в ледяном море и пропиталась их запахом; не было смысла не носить их одежду. Катерина обнаружила, что дубленые шкуры поющих рыб и пончо из карульей шерсти прекрасно удерживают тепло. Чиан Малик и еще пара воинов помоложе учила ее пользоваться топором, и у Катерин получалось (метать малый топорик она выучилась почти сразу). Что там, Катерина даже приловчилась справлять нужду так же на бегу, как другие женщины племени!
И ничего не сложно, сложнее потом залезть обратно на карула.
Кстати, карула ей дали нового. Девочку по имени Травка, нежную, ласковую, с огромными серыми глазищами. Катерина даже рискнула с ней однажды сплавать за рыбой. Увы, это чуть не окончилось печально: карулиха тут же потянула ее в глубину, еле Катерина успела выпутать руку из поводьев. Потом, правда, они нашли общий язык, и за рыбалкой Травки Катерина следила с мелководья.
Это, правда, означало, что переметные сумки для рыбы, висящие по бокам Травки, останутся пусты (сами карулы туда рыбу складывать не умели). Но в племени никто этим Катерину не попрекал.
Как-то, на исходе второй недели Катерина проснулась совсем рано утром и вылезла из шатра сразу с первыми рыбаками. Пахло как всегда: карульим навозом, дымом от костров, морской солью, подгоревшей кашей. Незнакомое, чудное ударило как под дых, потащило, вывернуло что-то изнутри наружу. Лязгал метал, беззлобно переругивались трое кашеваров; небо над головами бледно синело, и розоватые облака дугой выстроились у горизонта.
«Я принадлежу этому месту, — подумала в тот день Катерина. — А оно мне».
Глупости.
Она смяла, мысленно скрутила предательские сентиментальные мысли, виной которым была исключительно ее шизоидная неуравновешенность. Кто в здравом уме захочет здесь остаться?
А что если у нее воспалится аппендикс? Ей не удаляли. А здесь это смертный приговор.
Специально назло себе Катерина вернулась в шатер и легла спать дальше, не желая участвовать в жизни племени. Потом правда, когда Травка сунула любопытный нос в шатер, все равно не утерпела, пошла с карулихой. Смотреть на утренний лов рыбы ей не надоедало никогда.
В общем, она привыкала.
Однако остаться насовсем, как чуть ли не каждый день предлагал ей Чиан в своем шатре? Не смешите.
Дни до конца пребывания у талисцев она не считала, только связывалась с кораблем каждый вечер. Поэтому для нее стало сюрпризом, когда однажды во время сеанса капелька у нее в ухе сказала голосом Беса:
— Ну все, поздравляю, Кэт, почти что финиш. Послезавтра они, судя по всему, окажутся в видимости укрепления.
«Укрепление» Бес произнес со смешком, мол, ну какое там укрепление, в самом деле!
Раньше она бы, пожалуй, посмеялась вместе со старпомом, а сейчас ей стало обидно за талисцев, для которых угроза была серьезной.
— Что полезного можешь сказать? — поинтересовалась она.
— Да, вообще-то. Эти ча-ола или как их, похоже, знают, что со дня на день подойдет наше племя. То ли у них маршрут очень предсказуемый, то ли разведчиков высылали.
— И что?
— А то, что к ним, из города, что дальше по побережью, подошел дополнительный отряд. Их теперь там... семьдесят, что ли, копий? Больше, чем ваших. Да еще и за частоколом. Атаковать труднее, чем защищаться. Кэп не хочет кровопролития. Поговори, что ли, со своими котиками, может, они все-таки согласятся поторговаться.
— Попробую, — Катерина сжала зубы.
Ей было ясно, что это будет непросто. Чиан Малик не из тех, кто предпочтет драке торговлю, со временем это стало еще яснее.
Но что делать? Положит же всех! Ох уж это первобытное цельное сознание.

***

Катилина сидела перед ним в шатре и повторяла на разные лады:
— Не нужно воевать с Твердыней. Пусть ча-ола получат, что хотят. Мы поможем уплатить дань. Пусть талисцы пройдут мимо.
Чиан ушам своим поверить не мог.
Катилина одна из первых сказала, что поможет ему. Катилина проводила с ним ночи и дни. Катилину он учил поднять боевой топор. Катилина — гостья со звезд, его благословение. И она, точно так же, как его переломанный сводный брат, велит ему струсить?
В гневе он чуть было не зашипел на нее.
— Ты сама сказала, что не останешься здесь! — почти рявкнул. — Ты не понимаешь нашу жизнь! Не знаешь, как важно... Мой отец так и не смог простить...
— Ты об отце или о племени думаешь? — тоже обнажила клыки Катилина.
— Отец — тоже мое племя! Его дух ведет души других предков, он говорит от моего имени!
Катилина снова замкнулась, и по ее каменному лицу сделалось ничего не разобрать.
— Что ж, мои предки твердят, что ты делаешь глупость, Чиан Малик. Но гибель и голод твоего племени на твоей совести. Если ты думаешь, что другие, такие как я, не найдут способ и без вас добраться до ча-ола, то ты ошибаешься. А я посмотрю, как тебя убьют или уведут в плен, как Аликана.
— Аликан! — Чиану показалось, что все ясно, красная пелена поплыла перед глазами. — Ты с ним говорила, я видел! Не раз. Ты с ним... он за моей спиной!..
— Довольно, — Катилина вскочила, вышла из шатра.
А Чиану Малику показалось, что он тонет. На самом деле.



Продолжение в комментариях...